В дверь постучали.

– А вот и он. Пойду открою.

Кеша появился на пороге комнаты бледный и обеспокоенный.

– Гад ты всё-таки, Сашка! Всех перепугал. Я вот иду и боюсь, что ты помер.

– Я же не специально. А Хнык как?

– Сдохнет он, как же… Походил пару дней с соплями, да и всё. Олег тебе, кстати, спасибо передавал. За то, что ты этого шпенька таблетками накормил. Носится со своим Костиком, будто делать ему больше нечего…

– Я пока пойду, – неуверенно сказала Катя, – чайник поставлю. А ты бы, Саша, лежал. Тебе отдыхать надо.

Когда Катя вышла, Сашка лёг, а Кеша сел рядом и приглушённым шёпотом сообщил:

– Этот дядька, Катькин отец, нормальный мужик. Узнал, что ты штурмовик, и не выгнал. И тётка здоровская. Сколько я хожу, она меня всегда кормит. Я у неё ложку спереть хотел, да передумал: хорошие люди, неохота им гадости делать…

– Кеша, я, наверное, наболтал тут… Ты не знаешь? Про Лёву или ещё про что.

– Да не, – Кеша старательно подумал, – ты про Лёву не вспоминал. Только про Илью какого-то. Постоянно его звал. Но я тут не всё время кантовался. Ты лучше у Кати спроси, она возле тебя часто сидела, свечки зачем-то жгла. А ты, дурик, ей даже стихи читал. Только имей в виду, она ничего не поняла, она этих ваших пустынников никогда не видела и ни слова по-ихнему не знает…

– Стихи? – Сашка поморщился. – Не помню.

– А а… А я решил, что у вас с ней любовь. Ты за неё так в бреду цеплялся, как за мать! Ой, прости.

– Кеша, я совсем ничего не помню!

– Значит, Катя свободная? Так даже лучше. А то бы отбивать у тебя пришлось. Возни чёрт знает сколько…

Пришла Катя, принесла чай и печенье, поставила поднос рядом с Сашкой на диван.

– Ну что, о войне говорите?

– О ней, конечно, – согласился Кеша. – О чём ещё мужчины говорить могут? Или о войне, или о женщинах, но с Санькой о женщинах не поговоришь, он у нас не дорос до таких интересов.

Кеша болтал и никак не мог остановиться. Сашка сначала незаметно толкал его локтем, потом перестал – и толкать, и слушать. «Балда ты, Кеша. Сидишь, лапшу девчонке на уши вешаешь, а зачем? Ну влюбится она в тебя, и что? Женишься и приведёшь к нам в развалины? Или к бате твоему на ферму? Ей другая жизнь нужна…»

Но Кеша, похоже, этого не понимал. Он просидел у Кати до самого вечера и обещал явиться и завтра. Катя утомлённо вздыхала, нарочито не обращала на Кешу внимания, но тот оказался на удивление упрямым. Сашка, ещё слабый после болезни, засыпал и просыпался, а Кеша всё торчал в комнате. Сашке было стыдно за такого болтливого и бестактного приятеля, стыдно за себя, принёсшего столько неудобств семье Краева. Валяется тут, Катин диван занимает, а она спит в общей комнате. А если посчитать, сколько на него перевели лекарств… Он никогда не расплатится! Надо было скорее уходить в развалины. Правда, он ещё кашлял и даже до кухни добирался с трудом, но ведь лежать можно и в развалинах, никого не стесняя…

На следующий день с утра Катя ушла на занятия, а Краев – по делам. Сашка остался с Верой Ивановной. Он полистал книжки из шкафа, но читать не хотелось. Что такого могло оказаться в книгах, что ему сейчас помогло бы? Сашка выглянул в большую комнату, подошёл к фотографии Катиного брата. Поднялся на цыпочки и посмотрел внимательнее, решая, похож парень на Краева или на его жену. Подумал – на Краева.

На кухне чуть слышно звякала посуда. Сашка вошёл туда. Вера Ивановна мыла тарелки.

– Вам помочь?

Катина мама оглянулась.

– Спасибо, не надо. Сядь, посиди. А может, ты голодный?

– Нет.

– Совсем ничего не ешь, – покачала она головой. – Ослабнешь и чуть что заболеешь снова. И кто знает, чем это обернётся в следующий раз.

– Простите меня, – начал Сашка, – я хотел вам сказать, что мне надо вернуться в бригаду.

– В бригаду? – Вера Ивановна всплеснула руками. – В разбомблённый дом? Ты с ума сошёл? Там нельзя находиться! Вас всех оттуда надо увести в город! Дети с автоматами, какой ужас!

– Я не ребёнок, – Сашка встал. – У меня контракт, я обязан быть там, в бригаде. Собственно, за это мне платят деньги.

– И много? – послышалось с порога.

Сашка обернулся. Краев стоял, опершись о дверной косяк и скрестив на груди руки.

– Тридцать марок в месяц плюс боёвки.

– Огромная сумма…

– Зачем вы надо мной смеётесь, господин капитан? – обиделся Сашка. – Конечно, мне не заплатят столько, сколько вам. Но у меня нет образования, нет звания и, наверное, никогда не будет. У меня даже родственников нет. Что мне остаётся делать?

Краев прошёл к столу, налил себе воды из кувшина, затем поставил кувшин на стол и взял в руку стакан.

– Я не смеюсь, – сказал он наконец, – я хочу, чтобы ты обдумал одну вещь: почему в прекрасном городе, за который ты готов воевать почти бесплатно, человек не может, допустим, поехать в гости в город соседний? Почему ни у кого нет выбора, где находиться, и почему шестнадцатилетнего мальчика, который пытается этот замечательный город покинуть, Контора ищет с помощью вертолёта? А потом подумай, за что друга этого мальчика выгоняют из нормального учебного заведения и суют в помойную яму. Где, кстати, уже находится тысяча ему подобных. И так ли уж хорош тогда этот город?

– Вы про нас с Ильёй говорите и про наши развалины. Только странно… Вы сами в Корпусе нас учили город любить. И жизнь за него отдать, если надо.

– Ты и сейчас город любишь? Вот если совсем честно? Я тебя Конторе не сдам.

Краев смотрел на Сашку и, как тому казалось, ехидно улыбался.

– Да сдавайте, пожалуйста. По мне и плакать некому. А люблю ли я город, я не думал. Но я ему присягу давал. И не предавал его, как Илья. И не предам…

– А а… – Краев вздохнул так же, как обычно вздыхал, когда на его занятиях неправильно отвечали на вопросы. – Я думал, ты эту историю, что с нами произошла, проанализировал… Ты ведь умный парень.

– Я то умный, – зло сказал Сашка, – а из-за таких, как вы, господин офицер, мы до сих пор не победили. Потому что солдат не должен сомневаться. Сами так учили. А выходит, не верите в то, чему учите… А я вас больше всех уважал.

– Да, я не верю, – согласился Краев. – А сомневаться и солдат имеет право, иначе он не человек, а механизм…

Они немного помолчали. Потом Сашка встал.

– Я ухожу в бригаду. Скажите, сколько я вам должен за лечение, заработаю и принесу.

– Не говори ерунды! Никуда ты не пойдёшь!

– Пойду, – Сашка улыбнулся. – Я понимаю, вы мне жизнь спасли. Но вы мне всё-таки не отец и теперь уже не тренер. Так что я пойду. Думаю, мне повезёт. Я дослужусь до командора, а может, и до майора. Другого выхода у меня нет…